Стихи – попытка выпрыгнуть в окно. А также, в отношении созвучий, похожи на вино и домино, на дома дым и океана дно. Стихи порой бесформенны, как тучи. В стихах удобно что-то не сказать, но всё равно себя за это мучить… Поэзия – наука побеждать. Стихи – попытка выглядеть везучим.
всё это нужно
То, что мы можем чувствовать кожей, видеть глазами, слышать ушами, нюхать носом, думать, разговаривать, курить папиросы, любить, смеяться, уходить, возвращаться к тем от этих, к этим от тех, и в зной и в стужу – всё это нужно, чтобы иметь бессмертную душу, хотя бы одну на всех.
вместилище Вселенной
Сошел с ума. А так как непорочен Бродил весь день и бредил налегке. Вселенная с планетами и прочим Вертелась у него на языке. Тома других – толсты, высокомерны. Они любого могут научить. Приди, спроси – и успокоишь нервы. А он боялся даже рот открыть.
Лето
Июль. Пора цветенья и сплетенья растений и людей. Глаз радуют бутоны и колени, вокруг – повсюду – отступает тленье под натиском дождей. Стремится из (для продолженья рода) дворцов и грязных ям бессмертная и юная природа – любимая моя.
собака
Собака лает. Ветра нет. Луна неполная сияет. Ночь открывает свой секрет, что в жизни всякое бывает.
Собака холода клянёт, ей плохо в конуре промёрзшей. У ней на сердце гололёд, как у обруганной вахтёрши.
в мире море любови
в мире море любови и тепла и добра но стоят наготове неудач катера люди знают друг друга и доверия нет время гонит по кругу бесконечный сюжет счастье горько рыдает грусть уходит, смеясь без конца повторяясь мир грешит, не таясь веры нет увереньям и слезам и словам только там, в отдаленьи возвышается храм без богов и молитвы но приют для души заплутавшей, забитой и затихшей в глуши.
по алому краю заката
По алому краю заката, поглядывая свысока, в далёкие страны куда-то сбегают от нас облака.
По черному шелку полнОчи, опять-таки не сюда, шлифованная, отточенная соскальзывает звезда.
Мы богом забытые люди, нас будто на свете нет. И ниточку веры рубит слепящий глаза рассвет.
Зима
Как спрятаться, куда укрыться когда мороз? Когда приветливые лица буран унёс, когда остался только злой и скрипучий звук и ощущение до боли холодных рук…
Опять скрываюсь в многоточиях, теплом не жертвуя своим. Сто лет буран и одиночество. Да нет, не лет. Конечно – зим.
Луна
Возникло нечто как Луна и вся страна одновременно озарена, обагрена, свирепа и смиренна. Луна возникла как ничто из тьмы, перерождённой в пятна, и мир сияет пустотой возвышенной и непонятной.
Я начинаю новую страницу
Я начинаю новую страницу. И начерно (пока еще) на ней набрасываю очертанья дней, теней границы, и знакомых лица... Возможно, мне пора перемениться. Пора смириться с властью белых вьюг, пора учиться у людей вокруг искусству сочетанья слова друг с глаголами забыть, уйти, проститься... Или еще немножко подождать? А вдруг весна вернётся, и взорвётся от буйства строчек старая тетрадь, в которой я (пока еще) писать стихи свои пытаюсь научиться...
весеннее
Суровая зима закончилась, забыта. Зачёркнута ручьём подтаявшая степь. И даже грязь дорог – лишь неудобство быта, которое легко перетерпеть. По-новому милы и музыка, и краски, забыто слово «лёд», забыто слово «нет». И, несмотря на дни, прошедшие напрасно, всего одним штрихом темней автопортрет…
Добрая муза Осень
Грубеют на деревьях листья, теряют цвет, теряют связь, по паутинкам серебристым увидишь – осень началась. Её печальное начало весны кончает круговерть, для местной флоры означая периодическую смерть. А нам – двуногим, но бескрылым прекрасный повод рифмовать траву, теряющую силы, с любовью, вспыхнувшей опять. Листву осеннюю сгребая граблями собственной души, воскликни – осень золотая! и на листочке запиши.
Легко летать, когда ты сбросил латы
Легко летать, когда ты сбросил латы и знаешь, что куда бы ни летел, тебя повсюду встретит друг крылатый, а не одна из беспощадных стрел.
Но армии обученных и метких, наверняка воспитанных на лжи и не подозревающих об этом, надёжно охраняют рубежи...
что писали о любви
Что писали о любви неизвестные поэты? Непрочитанные светом, что писали о любви? Как не спали по ночам неудачные таланты, желтый свет настольной лампы что им ярче освещал? Как они читали вслух (и кому?) свои творенья, был ли голос в горле сух, пламенея вдохновеньем? Может быть читать себе удовольствие большое: перед собственной душою и о собственной судьбе... И, в плену других забот, как надежду на признанье, прятать в шкаф свое призванье – свой потрёпанный блокнот.
весна.
И снова, как обычно беспощадна, приходит новь, ломая на пути бессильное перед счастливым стадом, отжившее, готовое уйти, уставшее, растаявшее в лужи, кошмарное, и лишь в обрывках сна мечтающее оставаться нужным... Приходит новь, приходит вновь весна!
veritas
Взорвалось утро головною болью, весь день пропал. Темнеет за туманом алкогольным души провал. Практичен, но уже не симпатичен, совсем не прёт... Привычка к изменению обличий тебя убьёт.
Предупреждён, вооружен, но снова лежишь на дне. Ты – истина, ты – бытия основа, и ты в вине.
и то, чем я живу сейчас
...и то, чем я живу сейчас, не стоит, может быть, чтобы для этого хоть час добавочный прожить.
А я мечтаю жить не раз, а я надеюсь всё же, что то, чем я живу сейчас, мне пригодится позже.
Пишу, цепляя слово за слово
Пишу, цепляя слово за слово, загнав тупеющую мысль как лошадь в стойло безопасное – мол, спи, подруга, не боись! Ещё взбрыкнешь ты, отдохнувшая, взлетишь со мною в небеса и все бессмыслицы минувшего мы зачеркнём за полчаса. И возвышаясь над вселенною охватим ширь, распашем новь. И сочиню тогда поэму я и пару строчек про любовь.
Магжан Жумабаев. Люблю
вольный перевод с казахского одноименного стихотворения Магжана Жумабаева
Её волосы пожелтели от старости, Ей девяносто пять. Её невидящий взгляд не поднимается от земли. Она не замечает никого, только двигаются чётки в её руках. А когда я рядом– почему-то вздыхает моя старуха мать. И сам не знаю я за что я мать свою люблю.
Она не похожа на гурию ни станом, ни лицом. Она не читает книг и не умеет говорить с учеными гостями. Домашним очагом занята вся её жизнь. Дичится… Что ж, такая она, моя половина. И сам не знаю я за что жену свою люблю.
Он дружит с ленью И глаза его прикрыты малахаем. По старинному обычаю кочует за своим скотом, и ест среди скота, и спит. Это мой народ – Алаш. И сам не знаю я за что, но свой народ люблю.
Её или высушивает горячий ветер, или заметает буран. Зимой – белая плоскость, летом – желтая. Нет лесов, нет гор, нет рек. Только камни и солончаки. Моя земля, моя степь – Сарыарка. И сам не знаю я за что, но эту степь люблю.